|
Ева Гончар
|
 |
« Ответ #22 : 06-Декабря-2011 20:32 » |
|
11. Мисс Паркер, 8 апреля, понедельник, вечер
– Возвращайся. Возвращайся, Миа!
Я чуть не споткнулась от неожиданности, меня бросило в жар.
– Что?..
– Возвращайся, Миа.
Тысячу лет меня не называли так. С тех пор, как не стало мамы. Я даже сама, кажется, стала забывать, как меня зовут. Мне захотелось попросить Джарода повторить моё имя ещё раз, но вместо этого я сказала:
– Не могу. Меня вот-вот хватятся.
– Приходи завтра. Я буду тебя ждать.
– Я подумаю, - пообещала я.
И ушла, так и не сумев обернуться и посмотреть на него. Не хотела, чтобы он видел мои горящие щёки. Не хотела сама видеть его лица, расстроенного и растерянного.
Мне пришлось собрать в кулак всю свою выдержку, чтобы не заплакать в такси – этого ещё не хватало! Но, очутившись под защитой собственной спальни, я дала волю слезам. И ладно бы это были слёзы обманутых ожиданий, досады на то, что он опять меня переиграл, что моя затея провалилась. Как бы не так! Весь мой азарт и весь мой гнев остались там, на яхте. С собой я забрала зубную боль тоски.
Пряча в подушку непривычно распухшее лицо, я думала о надежде, вдруг блеснувшей впереди, когда он предложил увезти меня на край света, подальше от Центра. И о том, как уместно из его уст прозвучало «Миа» – мне пришла в голову странная мысль: моё имя в безопасности у него во рту. И о том, как он поцеловал меня – какой это был многообещающий поцелуй. Я почувствовала тогда, что балансирую на краю пропасти. Ещё чуть-чуть - и полечу туда, откуда невозможно будет вернуться. Если бы я его не оттолкнула, это значило бы «да». «Да» не только тому запретному, что могло бы случиться с нами вслед за поцелуем, но и всей Джародовой авантюре. Я не могу. Я Паркер, и я рождена и воспитана для другой жизни. К той, которую он мне предложил, я не готова. Я её... недостойна?
Мысли путались, в глазах резало, как будто в них швырнули песком – ночь без сна, наконец, напомнила о себе. Следовало привести себя в порядок, чтобы ехать в Центр. Но, представив его запахи, звуки и лица, я испытала такое омерзение, что позвонила Сидни и сказалась больной.
– Тебе что-нибудь нужно? – поинтересовался он сочувственно-укоризненным тоном.
Плевать я хотела на его осуждение и на его сочувствие, пусть думает обо мне, что ему заблагорассудится!
– Мне нужно только одно: чтобы вы все оставили меня в покое хотя бы на один день!
– Выздоравливай, Паркер! – вздохнул Сидни и отключился.
Я заказала еды в ближайшем ресторане. Приняла душ, пока не привезли мой заказ. Через силу поела. Всё казалось безвкусным, как мокрая бумага, но есть пришлось, чтобы унять боль в животе. Легла в постель, но уснуть не смогла. Спустилась в холодную гостиную, включила телевизор, устроилась на диване, закутавшись в плед... Провались он, этот Джарод, с его заботливыми руками и с его губами, говорящими и делающими то, чего говорить и делать нельзя! Встала, взяла стакан и запечатанную бутылку, открыла. Всего несколько глотков, и мне станет тепло и спокойно. Ещё несколько, и покажется, что в жизни есть устойчивость и смысл. Но, господи, я же умру от стыда, когда...
И тут раздался звонок в дверь. Всё ясно, «любящий» братец пришёл «проведать» больную сестру. Отпила виски из горлышка, чтобы пахло алкоголем. Лучше пусть убедится, что у меня похмелье, чем станет задавать опасные вопросы.
– Как самочувствие, сестрёнка?
Гаденько подмигивая, Лайл оттеснил меня с порога, вынуждая впустить его в дом.
– Разве я приглашала тебя зайти?
– Увы, мисс Паркер забыли научить хорошим манерам! – ухмыльнулся он. – Но я ещё не потерял надежды исправить это упущение.
Подонок, как всегда, источал самодовольство и запах дорогого парфюма. Мне захотелось его ударить. Видимо, это отразилось в моих глазах, потому что он ужом проскользнул в комнату и сел в кресло подальше от меня. Я опустилась в другое кресло, чтобы не стоять перед ним.
– Почему ты не предлагаешь мне выпить? Я знаю, в твоём доме всегда есть взрослые напитки.
– Жду, когда ты уйдёшь.
– Паркер, ты опять меня огорчаешь. Хорошо, я сам о себе позабочусь. Где у тебя стаканы? Я вижу только один.
Не дождавшись ответа, Лайл ушёл на кухню. Что ему нужно? Что-то заподозрил? Обычно он у меня не задерживается. Через пятнадцать секунд он вернулся со стаканом и пакетом льда, налил виски себе и мне.
– Знаешь, за что я собираюсь выпить, сестрёнка? За мой успех! На сегодняшнем совещании в Башне наш отец… ну-ну, не надо так кривиться, привыкай! Лично я очень рад, что моим отцом оказался мистер Рейнс. В его руках всегда была настоящая власть, и он знает, чего хочет. В отличие от мистера Паркера, растяпы, державшего в руках свитки, но не сумевшего ими воспользоваться. Да, так вот. На сегодняшнем совещании наш отец сказал, что я прекрасно справляюсь со своими обязанностями, и он собирается расширить мои функции в руководстве Центра. Думаю, что совсем скоро я получу их все.
– Те, кем ты будешь руководить – редкие везунчики!
– Напрасно иронизируешь! Смотри: я жил в нищете и в грязи, в меня вбивали мысль о том, что я ничтожество, и только там моё место, и кто я, и где я теперь? Ты была любимая папина дочурка, у тебя было всё, тебя ждали блестящие перспективы, и что от всего этого осталось? Ты неудачница и алкоголичка, у тебя нет перспектив, и тебя самой скоро не будет.
Лайл помолчал, допивая виски.
– Обещаю, я скажу проникновенную речь на твоих похоронах. Но у тебя есть шанс их избежать… в ближайшие пару лет, по крайней мере. Если ты станешь вести себя так, как надлежит хорошей сестре и дочери. Тогда, может быть, я замолвлю за тебя словечко перед Триумвиратом! Тебе понятно, Паркер?
Он снова подмигнул мне, и у меня потемнело в глазах от ярости.
– Пошёл вон, ублюдок! – крикнула я и выплеснула в него своё виски.
Удовольствие смотреть на его перекошенную рожу было недолгим, но острым.
– Не думай, что я это забуду, – выплюнул он, вытряхивая из-за воротника кубик льда. – И за это ты тоже ответишь… сестрёнка.
Захлопнув за ним дверь, я прислонилась к ней спиной и стояла так несколько минут, без чувств и без мыслей. Потом взяла бутылку и хлебнула из неё, и ещё, и ещё… А потом, наконец, уснула на диване в гостиной и проспала остаток дня.
Уже совсем темно, но я не зажигаю свет. В темноте не так болит голова. Чувствую себя совершенно разбитой. Организм вопит, что мне нужно забыть об алкоголе. Если, конечно, я не хочу дать братцу возможность сказать «проникновенную речь» на моих похоронах. И вдруг с душераздирающей отчётливостью я понимаю, что не Лайл приходил ко мне днём – ко мне приходило моё будущее. И есть только одна возможность такого будущего избежать.
Продолжение следует.
|
