|
Ева Гончар
|
 |
« Ответ #1725 : 29-Июня-2015 05:58 » |
|
* * * Как и ожидал Многоликий, назавтра «Вестник Короны» объявил о состоявшейся помолвке Эрики, наследной принцессы Ингрийской, и принца Акселя, младшего сына императора Джердона Третьего. Всё шло своим чередом. Феликсу стоило бы этому радоваться, но удовлетворение, которое он испытал, прочтя сообщение в газете, было так щедро приправлено ревностью, что казалось скорее горьким, чем сладким. Он представлял себе, как Аксель надевает на пальчик Принцессы перстень с треугольным сапфиром, как улыбается ей и ловит ответную улыбку, снова и снова прокручивал эту сцену в своём воображении и злился всё сильнее, не понимая толком, на кого именно он злится. То ли на сына Императора — за предстоящую женитьбу на его, Феликса, возлюбленной. То ли на собственную персону — за неспособность справиться с бессмысленной ревностью. Он помнил, конечно, что принц влюблён в другую девушку, но совершенно не придавал этому значения. Исподволь Многоликий был уверен, что союз Акселя и Эрики не останется заурядной монархической сделкой – в его сознании попросту не укладывалось, что «другую», сколь бы прекрасной она ни была, можно предпочесть Принцессе.
О том, как к близкой свадьбе относится сама Принцесса, он старался не думать вовсе – эти мысли слишком легко выводили его из равновесия. Он разрывался между двумя взаимоисключающими желаниями: хотел, чтобы Эрика напрочь его забыла, а значит, о нём и не тосковала — и чтобы не забывала никогда, храня его образ в своём сердце, так же, как он сохранит образ Эрики. Не столь уж важно, что она сейчас чувствует, твердил Феликс, важнее всего — убедиться, что ей ничего не грозит.
И неспешно и осмотрительно прокладывал себе дорогу в Замок.
Знакомство с Валькирией Многоликий пока отложил — решил сперва последить за ней и её кавалером, чтобы потом действовать наверняка. Параллельно он собирался выполнить ещё одну часть своего плана, а именно, выбрать способ, с помощью которого, если потребуется, можно будет проникнуть в королевскую резиденцию. Для этого необходимо было понаблюдать за воротами. Летом оборотень управился бы за сутки — притаился какой-нибудь мелкой зверюшкой в траве у самого входа, да и высмотрел всё, что нужно. Но мороз и снег изрядно усложнили задачу: караулить ворота много часов подряд было холодно; прятаться — практически негде; мозолить глаза страже — опасно. Так что дежурить у Замка пришлось в несколько приёмов. Феликс успел побывать и котом, и собакой, и зайцем, и даже белкой. Беличье обличье по-прежнему вызывало у него крайне скверные ассоциации, но зато как удобно было присматривать за стражей сверху, цепляясь за ветки плюща на крепостной стене!
Четыре дня спустя он, наконец, выяснил всё, что хотел.
Поначалу Многоликому мнилось, что самое простое — раздобыть медальон-пропуск и пройти через ворота с его помощью. «Раздобыть», скорее всего, означало бы «украсть». А если не украсть, думал он, тогда, наверное, купить — у одного из владельцев, оказавшегося на мели, или у подпольного торговца. Феликс сразу приметил, что люди, прибывающие в Замок, стражу почти не интересуют — на медальоны она смотрела вполглаза, куда больше внимания уделяя досмотру багажа и транспорта. Он совсем уж вознамерился воспользоваться небрежностью стражников, но вскоре выяснил, что поспешил с выводом. На самом деле, распознаванием личностей занимались не они, а магическая охранная система.
Узнать помог случай.
На второй день наблюдений ворота, которые до сих пор исправно впускали любого обладателя медальона, почему-то остались неподвижными перед пожилой парой в роскошном автомобиле. Эти двое, похоже, постоянно жили в Замке — стражники приветствовали как старых знакомых и их самих, и их шофёра. При досмотре ничего запрещённого не обнаружилось — но тяжёлые древние створки упорно стояли сомкнутые. Супруги переглянулись; после недолгого замешательства мужчина охнул и воскликнул:
— Серафимы-Заступники, похоже, я их перепутал!
Он торопливо снял свой медальон, его жена — свой. Как только состоялся обмен, ворота, периметр которых полыхнул магическим светом, сразу же отворились. Дама сложила куриной гузкой сухие бледные губы и процедила:
— Вечно ты всё путаешь, Ульрих!
Автомобиль заехал внутрь, а Многоликий сделал неутешительный вывод: медальоны именные и срабатывают лишь тогда, когда находятся непосредственно у своих хозяев.
Стало быть, остаётся только одна возможность попасть в замок Эск: избавиться от рамки! И только один способ это осуществить: подменить её на такую же с виду, но не волшебную.
Феликс принялся наблюдать, каким образом стражники управляются с рамкой, и понял, что тут у него гораздо больше шансов на успех — похоже, ребяткам не давали распоряжения не выпускать её из рук ни при каких обстоятельствах. Иногда она по несколько минут стояла, прислонённая к воротам. Правда, те двое, что дежурили наверху, на стене, постоянно держали ворота под прицелом взглядов. «Дойдёт до дела — что-нибудь придумаю!» — отмахнулся про себя Многоликий; отвлекать внимание ему было не впервой. А вот для того, чтобы получить копию рамки, придётся немного потрудиться.
Окончательно утвердившись в мысли, что без подмены не обойтись, в дальнешем Феликс занимался тем, что подолгу рассматривал рамку, подбираясь к ней как можно ближе. Когда начинало смеркаться, возвращался в свою нору, рисовал по памяти картинку, а на следующий день сличал её с действительностью и уточнял детали. Ни талантом художника, ни фотографической памятью он похвастаться не мог, но идеальное сходство ему и не требовалось — он собирался вместе с эскизом забраться в библиотеку Белларийского университета и поискать именно это приспособление в каталогах старинных артефактов. Он не знал наверняка, старинное ли оно, или Манганин новодел, но характер резьбы на толстой и длинной рукоятке склонял Многоликого в пользу первой версии. Если он прав, то уже совсем скоро у него появится точное и подробное изображение рамки, по которому любой мастер-краснодеревщик сможет изготовить её копию.
Проследить за принцессиной горничной Феликсу за это время удалось трижды. Один раз он помчался за ней, увидев, как она средь бела дня покидает Замок, и сопроводил её на прогулке по городу. Два раза — наведался в «Дон Пудельеро», чтобы стать неприметным спутником Валькирии и Ларсена в их вечерних развлечениях.
Ничего из ряда вон выходящего он не обнаружил.
Посидел вместе с девушкой в кофейне, глядя, с каким завидным аппетитом она поглощает какао и блинчики. Прошёлся вместе с нею по магазинам, где узнал, что она питает слабость к броской бижутерии и добротному дорогому белью. Подождал её на улице возле небольшого, похожего на пряничный домик особнячка с вывеской «Гадания и предсказания», слегка подивившись тому, что забыла в таком месте столь прозаичная особа, как Валькирия. Впрочем, потом он вспомнил, что сейчас идёт «гадательная неделя», когда любая незамужняя дама, независимо от сословной принадлежности, возраста и темперамента, пытается выяснить, кто её суженый — и удивляться перестал. Внутрь особнячка Многоликий проникать не стал — поди знай, как там встречают магических существ! — вместо этого подождал снаружи. Валькирия вернулась через полчаса с крайне скептическим выражением лица, что вполне соответствовало её характеру.
Что же касается вечерних развлечений, то Идиными отзывчивостью и безотказностью в повадках горничной даже не пахло — она была капризной и точно знала, чего хочет. Идти на каток отказалась наотрез, довольно ядовито высмеяв предложившего это ветеринара. На сеанс в кинематографе — согласилась, но всем своим видом демонстрировала, что делает любовнику огромное одолжение. Зато идею покататься верхом и потанцевать приняла с явным удовольствием. И в первый, и во второй раз Феликс покинул парочку в середине свидания — идти домой к Ларсену было совершенно незачем, нужные сведения он получал и так.
Какие угодно сведения, кроме тех, ради которых он всё это затеял — о душевном состоянии Эрики и о событиях, происходящих вокруг неё. Валькирия оказалась отличной прислугой: она не болтала лишнего. Многоликий уповал лишь на то, что с ним она будет более разговорчивой.
Через полторы недели после объявления помолвки, в очередной раз направившись в ветеринарный «салон», Феликс решил, что этот визит будет последним, а потом он подкараулит Валькирию у Замка и, наконец, завяжет с ней знакомство. Он всё продумал — и ситуацию, в которой состоится знакомство, и свою легенду; купил соответствующую легенде одежду и аксессуары для изменения внешности — но его планы нарушились самым неожиданным образом.
Тот день выдался не слишком холодным, но очень снежным. Приёмная «Дон Пудельеро» была пуста — дамочки, которые приезжали сюда пообщаться, в такую метель предпочли сидеть дома. На всякий случай Многоликий снова превратился в ящерицу — животное, которым четвероногие пациенты доктора Ларсена почти не интересовались — и устроился на своём обычном месте под шкафом. Минут через двадцать дверь шумно распахнулась, и в комнату влетела женщина в шубе и меховом капоре, которую Феликс сперва даже не узнал. Она порывистым движением скинула капор, сияющие белокурые локоны рассыпались по плечам.
Это была Валькирия, необъяснимым образом похорошевшая.
Распущенные волосы, конечно, смотрелись на ней лучше, чем свёрнутые над ушами косы, но даже самая удачная причёска не сделала бы из заурядной особы ослепительную красавицу, какая стояла сейчас в приёмной Ларсена. Феликс всмотрелся в широкое лицо горничной, пытаясь понять, изменилось ли что-нибудь ещё — но так не понял. Черты лица остались точь-в-точь такими, как раньше; веснушки и румянец были на своих местах; но теперь всё это почему-то казалось ему настолько прекрасным, что перехватывало дыхание.
— Ларсен! — позвала Валькирия. — Ты здесь?
— Здесь, душа моя, — как обычно, из-за двери кабинета откликнулся ветеринар. — Я пока занят. Попроси Хильду…
— Мне некогда пить кофе! — перебила она. — Я очень спешу.
— Спешишь?.. — удивлённо переспросил Ларсен. — Но ведь мы сегодня… — он высунулся из кабинета, вытирая полотенцем руки, окинул взглядом Валькирию, и стало ясно, что и он тоже заметил невероятную перемену. — Ты ли это, душа моя?! Потрясающе выглядишь!
Порозовел, разволновался, зацокал языком и шагнул к ней, собираясь поцеловать, но она отодвинулась и даже руки вперёд выставила, чтобы отгородиться.
— Ларсен, я пришла сказать, что между нами всё кончено. Мы больше никогда не увидимся!
Глаза ветеринара округлились, он оторопел. Феликс под шкафом оторопел не меньше: «Злыдни болотные, какая муха её укусила? Неужели прошлое свидание закончилось ссорой?»
— Валькирия! — потрясённо пробормотал Ларсен. — Но почему?!
— Ты мне не нравишься. Ты не тот человек, который мне нужен, — без колебаний ответила горничная. — Прощай!
Она развернулась и двинулась к выходу, он бросился за ней, схватил её за рукав, но она не глядя высвободилась и исчезла. Ошеломлённый и, похоже, ещё не вполне осознавший, что произошло, ветеринар замер столбом посреди приёмной. Нужно догнать Валькирию и посмотреть, куда она пойдёт, сообразил Многоликий, ринулся следом, но тут из кабинета донёсся недовольный мужской голос:
— Доктор, мы ещё долго будем вас ждать? Руби нервничает.
Подтверждая сказанное, в приёмную с оглушительным лаем вылетела здоровенная овчарка. То ли она ещё в кабинете унюхала ящерицу, то ли только сейчас её заметила, но отреагировала стремительно — ящерица едва успела юркнуть под диван, спасаясь от огромных челюстей. На то, чтобы успокоить собаку и её хозяина, у Ларсена ушло несколько минут, в которые Феликс зарёкся когда-либо соваться к ветеринарам. К тому моменту, как все трое скрылись за дверью кабинета и оборотень наконец-то решился вылезти, он уже почти не сомневался в том, что Валькирию упустил.
Однако, возвратив себе человеческий облик на задворках «Дон Пудельеро» и выбравшись по сугробам на улицу, Многоликий всё-таки осмотрелся по сторонам — раздумывал, ушла ли новоявленная красотка пешком или уехала в экипаже. За сплошной пеленой снега нельзя было различить ничего, кроме мутных пятен голубого и жёлтого света от фонарей и окон. «Если она на чём-то уехала, — подумал Феликс, — я, в любом случае, не смогу её догнать. А если ушла пешком, то идёт к проспекту Коронации. Там ей проще будет найти извозчика». И сам повернул налево, к проспекту.
Через сотню метров его нагнал наёмный крытый экипаж.
— Эй, господин! — крикнул возница, сбавляя ход. — Хорош топать на своих двоих! Погода-то какая дрянная… Залезай!
Феликс вздохнул:
— Поехали.
Ещё через сотню метров он вдруг увидел впереди высокую женскую фигуру и обрадовался — горничная! Многоликий даже не успел решить, идти ему за ней или ехать, как из переулка ей навстречу вывалились трое пьяных. Они горланили непристойную песню и были настолько заняты тем, чтобы удержать равновесие, что прежнюю Валькирию, скорее всего, вообще бы не заметили. Но мощные импульсы женского обаяния, исходившие от Валькирии нынешней, похоже, действовали на кого угодно. Пьяные остановились перед ней, перегородили дорогу и загоготали.
— Поторопись-ка! — велел Феликс вознице.
За метелью слов ему слышно не было, но растерянные жесты и поза горничной говорили о том, что она не знает, что делать — к тому, что к ней пристают на улицах, девушка явно не привыкла. Поравнявшись с группой, сообразительный извозчик затормозил без лишних указаний. Многоликий выглянул из экипажа, открыл дверцу и воскликнул:
— Моя дорогая! И как это мы с тобой разминулись?
Валькирия посмотрела на него, блеснула глазами и, не будь дурой, подхватила:
— Это ты?! Я уж думала, ты совсем не появишься!
Оттолкнула ближайшего из пьяных, кинулась к карете и резво запрыгнула внутрь. |
